Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

– Милый мой бедняжка, – продолжала она почти без остановки, – он сообщил мне, что ты провел скверную ночь, несчастный ты мой, и не сможешь пойти сегодня на вечеринку к сэру Уильяму, поэтому я подумала, что загляну к тебе просто так и посижу с тобой до обеда.

Еще одна обворожительная улыбка, покорившая их обоих, и девушка расположилась в высоком кресле. Струан лежал, слабея от любви к ней, и душу ему переворачивало чувство вины. Я, должно быть, сошел с ума, когда захотел, чтобы какая-то шлюха заменила мне любовь моей жизни, подумал он, купаясь в ее щедро изливавшейся теплоте, борясь с искушением выплеснуть всю правду о Сидзуке и молить ее о прощении.

Ночь началась совсем неплохо. Сидзука, улыбаясь, разделась и прижалась к нему, лаская и возбуждая его. Он тоже, играя, касался ее, испытывая гордость и нетерпение. Занять привычное положение, лежать сверху и двигаться было больно и неудобно, поэтому он остался сидеть в кресле, и все уже понемногу начинало получаться, как вдруг перед его внутренним взором возникло лицо Анжелики, и ее присутствие, как волна, захлестнуло его с головой, незваное и нежеланное. Вся его мужская стать вмиг исчезла, и сколько Сидзука ни старалась, сколько ни старался он сам, вернуть ее не удавалось.

Они отдохнули и попробовали снова; боль теперь стала ужасной, и на нее накладывался отчаянный, бессильный гнев и потребность доказать, что он мужчина. Новые ласки, новые попытки – она была хорошо обучена и умело пользовалась своими руками, губами, телом, однако ничто не затрагивало в нем тех струн, которые в разной степени пробуждает в нас вожделение и похоть, но особенно любовь с ее необъяснимой тайной. Кроме того, что бы она ни делала, ни ему, ни ей не удавалось прогнать призрак Анжелики. Или победить боль.

В конце концов она сдалась; ее юное тело лоснилось от пота, и она тяжело дышала от долгого напряжения всех сил.

– Гомэн насай, Тайпэн, – прошептала она, потом еще раз и еще, извиняясь перед ним, но в душе пряча ярость и чуть не плача от его бессилия, ибо раньше ей всегда удавалось добиваться результата; она ждала, что он в любую минуту пошлет за слугами, которые побьют ее и вышвырнут из дома за то, что она не смогла вызвать в нем желание; так поступил бы на его месте любой цивилизованный человек. Но больше всего остального ее терзал вопрос: как она объяснит свое поражение маме-сан. Призываю Будду в свидетели: во всем виноват он, этот мужчина, а не я!

– Гомэн насай, гомэн насай, – продолжал выговаривать ее рот.

– Это все то происшествие, – промямлил он, презирая себя, мучаясь от дикой боли, и рассказал ей все про Токайдо и про свои раны, хотя и знал, что она не поймет английских слов, раздавленный охватившим его отчаянием. Когда эта буря утихла и слезы его высохли, он заставил ее лечь рядом, остановил ее новые попытки и дал ей понять, что она получит двойную плату, если сохранит все в тайне.

– Секрет, вакаримасу ка? – молил он ее.

– Хай, тайпэн, вакаримасу, – радостно согласилась она, нашла лекарство, которое он попросил, потом устроилась рядом, поглаживая его, пока он не уснул.

– Малкольм… – сказала Анжелика.

– Да? – тут же ответил Струан, собираясь с мыслями. Сердце его гулко стучало, напоминая, что он допил последние остатки снотворного, которое оставил ему Хоуг, и что надо будет попросить А Ток достать еще – всего на день, ну, может, чуть дольше. – Я тоже так рад тебя видеть.

– И я. Как тебе нравится мое новое платье?

– Оно изумительно, как и ты сама.

– Ну что же, я пойду, тайпэн, – вставил Макфей, видя, каким счастливым стал Струан, и радуясь за него, хотя все еще потея. – Ребята из Тёсю внизу – так я с ними двигаюсь дальше?

– Как мы решили. Хорошо, еще раз спасибо, Джейми. Дай мне знать, как пойдет это дело.

– Малкольм, – поспешно произнесла Анжелика, – пока Джейми здесь… помнишь, ты просил меня напомнить тебе, когда мы соберемся все вместе, о моем… небольшом содержании.

– Ах да, конечно. Джейми, – начал он со щедрым видом, когда она взяла его за руку, и ее открытое удовольствие низринуло минувшую ночь во тьму забвения – навечно, в упоении подумал он. Этой ночи никогда не было! – Заноси расписки моей невесты на мой счет, – распорядился он, и это слово отдалось в нем счастливой болью. – Ангел мой, просто подписывай счета, все, что ты захочешь, Джейми позаботится о них.

– Спасибо, cheri, это чудесно, но, пожалуйста, не могу ли я получить немного денег?

Малкольм расхохотался, Джейми тоже улыбнулся.

– Они здесь не нужны, расплачиваться наличными совсем не обязательно. Никто из нас не носит с собой денег.

– Но, Малкольм, я х…

– Анжелика, – сказал он, и его голос зазвучал тверже. – С помощью расписок мы расплачиваемся за все, в клубе или в любом магазине Поселения. Так поступают все, даже в Гонконге, как ты, разумеется, помнишь. Это не дает возможности продавцам обманывать нас, и ты всегда знаешь, где и сколько потратил.

– Но у меня всегда были с собой деньги, cheri, свои собственные деньги, чтобы оплачивать свои счета, – сказала она, внешне демонстрируя полную искренность, – и, поскольку мой отец… ну, ты понимаешь.

– Оплачивать свои собственные счета? Какой ужас. Как такое могло прийти тебе в голову? Для порядочного общества это что-то неслыханное. Вот что, ни о чем не тревожься, – произнес он, улыбаясь ей, – это все мужские заботы. Расписки все отлично здесь решают.

– Может быть, у французов все по-другому, мы всегда держим при себе наличные и…

– Как и мы в Англии, или в любом другом месте, но в Азии все просто подписывают счета. Если ты хочешь что-то купить, что угодно, просто распишись за этот товар – даже лучше: нужно изготовить для тебя твою личную печать, о, мы подберем тебе изумительное китайское имя. – Он имел в виду маленькую печатку, обычно прямоугольный кусочек слоновой или иной кости, нижнюю поверхность которого покрывали затейливо вырезанные китайские иероглифы, обозначавшие звуки, из которых состояло имя владельца. Прижав ее сначала к подушечке с тушью, а потом к бумаге, можно было получить уникальный отпечаток, который почти невозможно было подделать. – Джейми позаботится об этом.

– Спасибо, Малкольм. Но тогда, ну, можно мне открыть свой счет, cheri, знаешь, я очень хорошо умею распоряжаться деньгами.

– Я не сомневаюсь, что это так, а сейчас не забивай всем этим свою очаровательную головку, когда мы поженимся, я устрою все по твоему желанию, но здесь в этом счете нет никакой надобности.